ельную компетенцию судов в решении вопросов лишения собственников их имущества. Это означает, во-первых, что никакой иной орган, кроме суда, не может принять такие решения. Во-вторых, такие решения не могут быть приняты в иной процедуре, в ином процессуальном порядке, кроме судебного. Какое-либо иное толкование в силу предельной императивности данной конституционной формулировки, очевидно, здесь невозможно.
Аналогичная норма содержится в статье 26 Конвенции Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека, ратифицированной 4 ноября 1995 года, и, таким образом, ее соблюдение является международно - правовым обязательством Российской Федерации.
Универсальный характер данного конституционного предписания предполагает его высшую силу по отношению к отраслевому законодательству, в том числе административному, таможенному и т.д.
Принятый еще до вступления в силу Конституции 1993 года Таможенный кодекс в силу пункта 2 раздела второго заключительных и переходных положений Конституции может применяться лишь в части, не противоречащей Конституции. Однако рассматриваемые в настоящем деле положения кодекса не только допускают вопреки прямому конституционному запрету административный порядок лишения имущества. Эти положения, более того, вообще никак не обозначают, не гарантируют и не признают право частной собственности. Употребляемое в кодексе понятие "объект нарушения таможенных правил" не соотносится с конституционными понятиями собственности и имущества. При конфискации товаров, транспортных средств и "иных предметов" кодекс вовсе не обязывает таможенные органы выяснять их принадлежность, не предполагает установление их собственника, игнорируя это важное обстоятельство. Конфискация, как сказано в статье 380 Таможенного кодекса, производится независимо от того, являются ли конфискуемые объекты собственностью лица, совершившего нарушение таможенных правил, а также независимо от того, установлено это лицо или нет. Фактически здесь допускается объективное вменение.
Кстати, именно конфискация транспортного средства у правонарушителя, не являющегося его собственником, и стала предметом рассмотрения конкретного дела, в связи с которым был сделан запрос в Конституционный Суд. Применение в данном случае лишения имущества фактически в качестве санкции в отношении собственника, не являющегося участником правонарушения, без установления его причастности, виновности, без суда и даже без его ведома вопиющим образом противоречит всем конституционным и общеправовым принципам юридической ответственности. Причем Таможенный кодекс вполне это допускает.
Сказанное не позволяет сделать вывод о конституционности рассматриваемых норм. Конституционный Суд принял по настоящему делу иное решение, однако мотивировка его чрезвычайно противоречива и непоследовательна.
Так, Конституционный суд привлекает категорию публичного права, стремясь обосновать особенность таможенного законодательства, его отличие от регулирования частноправовой сферы. Дальнейшего развития эта посылка не получила, а затем была и вовсе нейтрализована совершенно справедливым утверждением о том, что нормы статьи 35 Конституции РФ распространяются на отношения частной собственности независимо от того, в какой сфере - публичной или частноправовой - они имеют место. Таким образом, тезис о публичноправовом характере таможенного законодательства не имеет отношения к данному случаю.
Неясность возникает и с толкованием судом понятий "лишение имущества" и "конфискация". В одном месте суд утверждает, что лишение лица принадлежащего ему имущества в виде конфискации есть принудительное прекращение права собственности в смысле части 3 статьи 35 Конституции РФ. Однако далее понятия конфискации и изъятия имущества уравниваются, решение таможенного органа о конфискации представляется не окончательным, не прекращающим якобы само по себе права собственности. Последнее прекращается, по мнению Конституционного Суда, в рез
> 1 ... 2 3 4 5 6