лагать наличие в переписке недозволенных вложений либо имеется обоснованное подозрение в том, что адвокат злоупотребляет своей привилегией на адвокатскую тайну или что такая переписка ставит под угрозу безопасность следственного изолятора либо носит какой-либо иной противоправный характер.
Признавая взаимосвязанные положения статей 20 и 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" в их конституционно-правовом смысле в системе действующего правового регулирования не противоречащими Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации исходил, в частности, из того, что право заключенного под стражу лица на конфиденциальный характер отношений со своим адвокатом (защитником) как неотъемлемая часть права на получение квалифицированной юридической помощи не является абсолютным, однако его ограничения допустимы лишь при условии их адекватности и соразмерности и могут быть оправданы лишь необходимостью обеспечения указанных в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации целей защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Именно в силу необходимости защиты названных конституционно значимых ценностей, недопущения искажения самого существа права заключенного под стражу лица на помощь адвоката (защитника), с одной стороны, и исключения возможных злоупотреблений этим правом - с другой, Конституционный Суд Российской Федерации признал цензуру переписки такого лица со своим адвокатом (так называемой привилегированной переписки) допустимой при условии, что у администрации следственного изолятора имеются разумные основания предполагать злоупотребление правом на адвокатскую тайну или разумные подозрения относительно противоправного характера переписки.
Определяя границы возможного вмешательства в переписку лиц, содержащихся под стражей, со своими адвокатами (защитниками), Конституционный Суд Российской Федерации учитывал также позицию Европейского Суда по правам человека, указавшего в Постановлении от 9 октября 2008 года по делу "Моисеев против России", что в статье 20 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусматривается цензура всей корреспонденции подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, без разграничения категорий, например таких как личная переписка и переписка с адвокатом, и что такая форма цензуры, которая практически дает администрации следственного изолятора право на неизбирательный и постоянный контроль над их корреспонденцией, несовместима со статьей 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Выводы, к которым пришел Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 29 ноября 2010 года N 20-П, применимы и к переписке лица, содержащегося под стражей, с другими, помимо адвоката, адресатами, за исключением указанных в части второй статьи 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", согласно которой не подлежат цензуре предложения, заявления и жалобы, адресованные прокурору, в суд или иные органы государственной власти, которые имеют право контроля за местами содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых, Уполномоченному по правам человека в Российской Федерации, уполномоченным по правам человека в субъектах Российской Федерации, в Европейский Суд по правам человека.
3. Целевое назначение регулирования отношений, возникающих по поводу цензуры корреспонденции обвиняемых и подозреваемых, содержащихся под стражей, как следует из статей 20 и 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" во взаимосвязи с положениями Уголовно- процессуального кодекса Российской Федерации, в том числе частью первой его статьи 97 "Основания для избрания меры пресечения" и статьей 108 "Заключение под страж
> 1 2 3