тя цель статьи 8 Конвенции заключается прежде всего в защите лица от произвольного вмешательства со стороны публичных властей, она не просто вынуждает государство воздерживаться от такого вмешательства. В дополнение к этому изначально негативному обязательству может возникать позитивное обязательство, присущее эффективному соблюдению права на уважение личной и семейной жизни. Эти обязательства могут включать принятие мер, направленных на обеспечение уважения личной и семейной жизни даже в сфере отношений граждан между собой. Границы между позитивным и негативным обязательствами, вытекающими из статьи 8 Конвенции, не требуют точного определения. Применимые принципы так или иначе являются одними и теми же. В частности, в обоих случаях должно быть установлено справедливое равновесие между конкурирующими интересами (см. Постановление Большой палаты по делу "Диксон против Соединенного Королевства" (Dickson v. United Kingdom), жалоба N 44362/04, § 70, ECHR 2007-...).
32. В настоящем деле национальные судебные органы имели дело с конфликтом конкурирующих интересов матери ребенка, рожденного вне брака, и предполагаемого отца. Хотя в задачу Европейского суда не входит подмена собой компетентных властей страны в определении наиболее подходящего метода установления отцовства посредством национального судебного разбирательства, он обязан проверить, соблюдались ли властями при рассмотрении требований заявительницы требования и дух статьи 8 Конвенции (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Микулич против Хорватии", § 59).
33. В соответствии с российским семейным законодательством решение об установлении отцовства должно быть основано на всестороннем и объективном исследовании всех доказательств, которые могут подтвердить или опровергнуть действительное происхождение ребенка. Кроме того, никакое доказательство не имеет заранее установленной силы для суда.
34. Европейский суд принимает к сведению вывод суда страны и довод властей Российской Федерации о том, что заявительница не представила достаточных доказательств отношений с А. и его отцовства. Однако Европейский суд отмечает, что в ходе национального разбирательства Кировский суд назначил ДНК-тест в целях разрешения данного спора об отцовстве. Тест продемонстрировал, что ответчик являлся отцом ребенка с вероятностью в 99,99%. Европейский суд принимает во внимание, что на сегодняшний день ДНК-тест является единственным научным методом точного установления отцовства по отношению к конкретному ребенку и его доказательственная ценность существенно перевешивает любое другое доказательство, представленное сторонами с целью подтвердить или опровергнуть факт интимных отношений. Кроме того, заявительница утверждала, что она и ответчик скрывали свои отношения, в связи с этим генетическое исследование могло быть единственным убедительным доказательством спорного отцовства.
35. Ответчик впоследствии оспорил допустимость этого теста, ссылаясь на предполагаемые нарушения при его проведении, а именно на ненадлежащую маркировку пакета с образцами крови. Заявительница, в свою очередь, возражала против его доводов, настаивая на правильности теста. Суды страны признали тест недопустимым и отклонили требования заявительницы, не назначая проведение нового теста.
36. Европейский суд напоминает, что в соответствии со статьей 8 Конвенции при принятии решения по заявлению об установлении отцовства суды должны уделять особое внимание наилучшим интересам ребенка (см. Постановление Европейского суда от 17 июля 2007 г. по делу "Евремович против Сербии" ({Jevremovic} v. Serbia), жалоба N 3150/05, § 109). В настоящем деле наилучший интерес ребенка требовал однозначного ответа на вопрос о том, был ли А. ее отцом. Представляется, что этот вопрос не мог быть удовлетворительно разрешен без ДНК-теста и второй тест был необходим постольку, поскольку первый был признан недопустимым по формальным процедурным причинам. Заявите
> 1 2 ... 3 4 5 6 ... 11 12 13