ден был "заключить, что по делу требования статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте нарушены не были" (§ 45). Европейский суд, таким образом, ограничил свое рассмотрение дела "видимыми повреждениями на теле потерпевшего".
3. Я не полностью согласен с этим способом рассмотрения дела. Сосредоточиваясь исключительно на жестоком обращении, которое оставляет видимые следы на теле потерпевшего, не подвергается ли Европейский суд риску упустить из виду обращение, которое не оставляет таких следов, но которое равным образом причиняет ущерб человеческому достоинству?
4. Действительно, может ли кто-нибудь разумно полагать, что заявитель придумал все формы жестокого обращения, которые он подробно перечислил и на которые имеется ссылка в § 8 и 12 Постановления? Нельзя забывать, что такое обращение трудно доказать, поскольку единственными свидетелями, которые присутствовали при незаконных действиях, были именно те лица, которые их и совершали.
5. Столкнувшись с невозможностью представления доказательств нарушения материально-правового аспекта статьи 3 Конвенции, Европейский суд успокоил свою совесть установлением нарушения процессуального аспекта этой статьи. Не означает ли это поиска легкого выхода из положения? Не забывается ли при этом, что нарушение процессуального аспекта не столь серьезно, как нарушение материально-правового аспекта?
6. В итоге в таком деле, как это, должен ли Европейский суд неизменно придерживаться принципа о том, что для принятия к рассмотрению факты должны быть установлены "вне всякого разумного сомнения"? У меня сохранились замечания по этому поводу, вот почему я почувствовал необходимость написать эти несколько строк.
ЧАСТИЧНО НЕСОВПАДАЮЩЕЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ШПИЛЬМАННА
1. Я согласен с выводами об установлении нарушения статьи 3 Конвенции в отношении уклонения должностных лиц от проведения эффективного и тщательного расследования жалоб заявителя на жестокое обращение в отделении милиции.
2. Однако я не могу разделить мнение большинства о том, что в данном деле требования статьи 3 в ее материально-правовом аспекте в отношении предполагаемого жестокого обращения нарушены не были.
I. Что касается фактических обстоятельств дела
3. По словам заявителя, сотрудники милиции после его ареста 9 марта 1999 г. посадили его на заднее сиденье автомобиля, где начали его избивать с целью добиться признания в совершении краж, пока он едва не потерял сознание. В отделении милиции на него надели наручники и раздели догола в присутствии сотрудников милиции и следователя Б. Один из милиционеров надвинул ему на глаза вязаную шапку. Затем они прижали его к столу и угрожали изнасиловать с помощью резиновой дубинки (см. § 8 Постановления).
4. Заявитель был освобожден 12 марта 1999 г. (§ 10 Постановления) и был осмотрен тремя днями позже терапевтом и хирургом, которые учли его заявление о жестоком обращении и диагностировали ушиб, что указано в § 11 Постановления.
5. В § 42 Постановления Европейский суд справедливо "полагает, что ушиб, диагностированный врачами, которые осматривали заявителя, обнаруживает достаточную серьезность повреждений, которые могут рассматриваться как жестокое обращение с точки зрения статьи 3 Конвенции". И все же большинство позволило государству извлечь выгоды из сомнений благодаря вопросу о том, "должно ли государство нести ответственность в соответствии со статьей 3 Конвенции в отношении данных повреждений".
6. С моей точки зрения, нет никаких сомнений в том, что государство должно нести такую ответственность. Чтобы обосновать противоположную точку зрения, большинство судей ссылаются на § 44 Постановления, в частности, на "результаты проверки властей по жалобе заявителя на жестокое обращение", расследования, которое, как было установлено, не соответствовало требованиям статьи 3 Конвенции (§ 46 - 57 Постановления).
7. Со своей
> 1 2 3 ... 9 10 11 ... 22 23 24
Zaki.ru законы и право
поиск по сайту
каталог документов
добавить сайт Zaki.ru в избранное
Правовые акты международные
Правовые акты Российской Федерации
