"Обзор дисциплинарной практики Совета АП г. Москвы" (по состоянию на 13.01.2009)

енно об этих же обстоятельствах в присутствии присяжных заседателей. Все вопросы, касающиеся процедуры собирания доказательств, появления доказательств, обстоятельств их получения, в присутствии присяжных заседателей не исследуются. Это Вам должно быть известно из требований закона. Я убедительно Вас прошу не нарушать закон..."
Из анализа приведенного фрагмента не следует, что заявление И. от 30 марта 2007 г. было признано недопустимым доказательством, и соответственно непонятно, какие "вопросы процедуры" имеет в виду председательствующий. Очевидно, что сам по себе вопрос о соотношении даты совершения преступления и даты, когда лицо обратилось с заявлением о совершении преступления, не относится к вопросам процедуры, а может быть связан с оценкой достоверности доказательств;
2) "Адвокат К. продолжил: ...Что касается С. Натальи. Прокурор вам говорит, что документ, который она оформила, чисто символический, чисто формальный. Но вместе с тем он проходит как вещественное доказательство. Там не указан год, там не указана дата, там только стоит цифра 12. Но это приводится в качестве доказательств и прокурор об этом говорит. Я уже обращал внимание, что в томе 4 л.д. 8-10 этот ордер находится в показаниях...
Председательствующий останавливает адвоката К.
Председательствующий адвокату К.: Вы затрагиваете вопрос процедурного характера...".
Из реплики председательствующего не усматривается, что документ, который оформила С. Наталья, был признан недопустимым доказательством, а на отсутствие в этом документе, на который прокурор ссылается как на доказательство (вещественное доказательство) вины подсудимого, каких-либо записей, защита вправе была обратить внимание присяжных заседателей.
Не может Квалификационная комиссия согласиться и с доводом заявителя о том, что адвокат К. нарушил нормы законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре тем, что "вместо анализа доказательств дал свою оценку содержанию речи государственного обвинителя в прениях, представив речь государственного обвинителя необъективной и тенденциозной".
Во-первых, с учетом установленных в ст. 292 и 336 УПК РФ ограничений стороны свободны в построении речи в прениях, уголовно-процессуальный закон не возлагает на адвоката обязанность всегда анализировать в защитительной речи доказательства, в частности, потому, что доказательства, достойные анализа со стороны защиты, в материалах уголовного дела могут вообще отсутствовать, а кроме того, заявитель заблуждается, фактически утверждая, что якобы есть четкая грань между анализом доказательств защитником и выражением защитником своего мнения об ошибочной оценке достоверности доказательств, предложенной присяжным заседателям прокурором, поскольку такое выражение мнения с учетом ограничений, установленных в ч. 3 ст. 336 УПК РФ в отношении недопустимых доказательств, также является составной частью анализа защитником доказательств.
Во-вторых, как усматривается из представленных заявителем фрагментов записей в протоколе судебного заседания, председательствующий не принял требование прокурора сделать замечание защитнику за то, что тот делает комментарии к выступлению прокурора:
"Адвокат К. продолжил: Вы обратили внимание, уважаемые присяжные заседатели, когда прокурор делал оценку доказательствам, касающимся свидетеля И., сказал вам, что главный свидетель И., но вы обратили внимание, что не было анализа этим показаниям. Прокурор был обязан дать анализ показаниям, а И. был допрошен три раза на предварительном следствии и три раза в зале суда. Первый раз он предстал перед вами 26 февраля 2008 года, второй раз 6 марта и последний, третий раз, по ходатайству прокурора 9 апреля. Самый главный свидетель дал показания шесть раз. И я полагаю, что прокурор обязан был сказать, что же он говорил. А прокурор сказал, что это главный свидетель и чуть ли не Герой Советского Союза.
Государственный обвинитель: Ваша честь, я вынужден перебить защи



> 1 2 3 ... 10 11 12 ... 26 27 28

	Поделиться:	Tweet