гистрирован компетентным органом. Кроме того, он был обязан хранить любые секретные сведения, которые он получил, и не допускать утечки таких сведений. Также запрещалось выносить секретные материалы за пределы помещений штаба или хранить их в не предусмотренном для этого месте. Они настаивали на том, что, будучи военнослужащим, заявитель полностью сознавал все эти ограничения и мог отчетливо предвидеть отрицательные последствия нарушения соответствующих правил.
61. Власти Российской Федерации признали, что заявитель был осужден не за передачу вменяемых сведений Т.О., а за намерение их передать. Однако они подчеркивали в этой связи, что состав преступления, наказываемого в соответствии со статьей 275 Уголовного кодекса Российской Федерации, включал не только передачу как таковую, но также сбор, хищение или хранение с умыслом передачи сведений, содержащих государственную тайну, и что намерение заявителя по передаче вменяемых сведений Т.О. было подтверждено доказательствами, исследованными судом первой инстанции, а именно записями телефонных разговоров заявителя с Т.О.
62. Власти Российской Федерации также оспаривали утверждение заявителя о том, что сведения, содержавшиеся в его рукописных заметках, были доступны в открытых источниках. Они указывали, что эти доводы были тщательно изучены судами страны и отклонены как необоснованные. Власти Российской Федерации подчеркивали, что материалы уголовного дела заявителя содержали ряд публикаций, в том числе принадлежавших заявителю, которые сообщали об итогах тактических учений, но не раскрывали секретных сведений, в частности сведения о действительных наименованиях воинских частей или средствах и методах радиоэлектронной борьбы. Сопоставив эти публикации и рукописные заметки заявителя, суды справедливо заключили, что сведения в рукописных заметках заявителя не были доступны в открытых источниках.
63. Наконец, власти Российской Федерации оспаривали утверждение заявителя о том, что, собирая оспариваемые сведения, он осуществлял обычную журналистскую деятельность. В этой связи они ссылались на записи телефонных разговоров заявителя с Т.О., которые ясно указывали, что последний проявлял интерес только к сведениям секретного характера.
B. Мнение Европейского суда
64. Европейский суд отмечает, что заявитель был осужден за сбор 11 сентября 1997 г. и хранение до 20 ноября 1997 г., когда он был задержан, сведений, содержащих государственную тайну. Заявитель жаловался, по существу, что его осуждение было незаконным, поскольку, что касается периода с 11 сентября 1997 г. по 8 октября 1997 г., отсутствовал установленный законом перечень сведений, содержащих государственную тайну, тогда как в отношении периода с 9 октября 1997 г., даты вступления в силу изменений, включавших в национальное законодательство такой перечень, по 20 ноября 1997 г. суды страны расширительно истолковали применимое национальное законодательство и основали его осуждение на неопубликованном Приказе министра. Заявитель утверждал, что он, таким образом, не мог предвидеть наступление уголовной ответственности за свои действия в любой из этих периодов.
65. С учетом обстоятельств настоящего дела Европейский суд полагает, что основную проблему в нем представляет предполагаемое нарушение права заявителя на свободу выражения мнения. Поэтому он считает целесообразным рассмотреть жалобы заявителя с точки зрения статьи 10 Конвенции.
66. Принимая во внимание, что заявитель являлся действующим офицером, Европейский суд напоминает, что право на свободу выражения мнения, гарантированное статьей 10 Конвенции, распространяется на военнослужащих в числе прочих лиц, находящихся под юрисдикцией государств-участников. Сведения, разглашение которых вменялось заявителю, не выходили за пределы сферы действия статьи 10 Конвенции, которая не ограничена определенными категориями сведений, идей или форм выражения (см. Постановление Европейского суда от 16 декабря
> 1 2 3 ... 13 14 15 ... 38 39 40